По данным переписной книги 1710 года, деревня Соляная уже существовала. А по данным переписи 1788 года и по метрической книге Преображенской церкви, существовал и наш крестьянский род Белкиных. Моя тётя Е.А. Белкина 1927 года рождения вспоминала, что деревня Соляная была небольшая, но богатая крепкими хозяйствами. В каждом дворе держали лошадей, коров, а кур, уток и гусей было бессчётное множество. Вот и Белкины вели большое хозяйство и жили одной дружной семьёй: дедушка, бабушка и их трое сыновей. Работали много: вставали до свету и ложились уже в полночь, достаток в семье обеспечивали сами.

- В тридцатые годы, когда началось раскулачивание, лишали нажитого самых работящих крестьян. Мама сказала отцу: «Давай переедем в город, вдруг и нас это коснётся: выселят - и останемся ни с чем». Отец подумал и согласился, и родители переехали в Тобольск. Шёл 1932-й год. В то время в семье было двое детей: я и сестра Пелагея, - вспоминает тётя.

- Мои дедушка и бабушка устроились работать на пристань: дедушка - грузчиком, а бабушка - уборщицей.

Но и здесь добрались до семьи Белкиных, которые, проработав год на пристани, считались уже рабочим классом. Как зажиточного крестьянина дедушку приговорили к высылке. И всю семью вместе с такими же спецпереселенцами посадили в трюм парохода «Гусихин». С собой разрешили взять только смену белья. Наверное, считали, что везут людей на верную погибель. Предстояла дорога в никуда. Все молча переносили эту трагедию, и только маленькие дети ворковали, как голубки, не представляя, что им предстояло пережить.

Была середина лета, в набитом до отказа трюме - нестерпимая духота, вонь, грязь. От всего этого многие падали в обмороки. Из еды давали только хлеб и кипяток. Охрана же с комфортом поселилась наверху парохода и вольготно гуляла по палубе, порой оставляя людей без еды. Единственное, что спасало всех, - это остановка для погрузки топлива. Пароход топили деревянными чурками, которые раза в три длиннее печных поленьев. Причалив у какой-нибудь деревни, охранники выбирали несколько самых крепких мужиков и отправляли на погрузку этих чурок, а остальным «невольникам» разрешали глотнуть немного свежего воздуха, набрать воды и помыться.

Пять дней плавания казались вечностью. Наконец на горизонте появился Сургут, где собралось множество таких же переселенцев, ждавших своей участи.

Мест, куда можно было поселить раскулаченных, было много. Строились посёлки Покур, Локосово, Угут. Белкиных и ещё три семьи направили на строительство Угута. Посадили в лодки и толкнули вверх по реке Юган.

Посёлок находился в двухстах километрах от Сургута. Это расстояние с трудом преодолели за три дня. Плыть пришлось против течения, а это неимоверно тяжело. Поэтому, где можно было, мужчины выходили на берег и тянули лодку верёвками.

На том месте, где предстояло построить посёлок, находилось стойбище хантов, и всех прибывших поселили к ним в чумы. Отныне жизнь семьи Белкиных оказалась тесно связана с добросердечным, трудолюбивым и жизнерадостным народом.

В Угуте в 1933 году родилась моя мама, а затем ещё трое детей. Всего в семье моих бабушки и дедушки было шестеро детей. Мой прадед и двое его сыновей были сосланы в Уватский район. Они больше не встретились.

Вот такая печальная судьба у Белкиных. Но, несмотря ни на что, мои родные выжили и перенесли все унижения и невзгоды. Часто вспоминаю рассказ своей тёти и каждый раз убеждаюсь в том, что жизнь доказывает нам: как бы ни называли человека, каких бы ярлыков ему ни навешивали, но, если у него есть желание и умение работать, он снова и снова будет отстраивать свою жизнь. Пример тому - мои замечательные предки.